Jesus died in Las Vegas
And here the lights have had the,
Had the taste of whole his blood
And pain and, and regret.
Jesus died in Las Vegas

Nothing is more contagious than sin

Алкоголя было предостаточно: любой мог найти выпивку на свой вкус, прозрачное стекло бутылок блестело, отражая электрический свет, который, проходя сквозь тёмные стенки винных бутылок, принимал обманчивый тёмно-зелёный оттенок. Это в семнадцать лет люди могут пить всё подряд, молодость неразборчива и ограничена в средствах. С наступлением более зрелого возраста мы учимся выбирать. Так что богатый алкогольный ассортимент был вполне оправдан собравшейся публикой.
А народа здесь набилось немало. Актёры, которым было преимущественно около тридцати, актрисы, о возрасте которых судить было сложно, танцоры – их узнать в толпе легче лёгкого, стоит лишь взглянуть на движения и манеру речи, музыканты… впрочем, все эти профессии давно перемешались. Успешный артист в наше время умеет и петь, и танцевать, и играть. Каждый второй на этом празднике мог бы стать душой компании и королём вечеринки. Ночь обещала быть запоминающейся.
– С днём рождения, Оливер!
– И тебя с тем же, Рик, – отозвался он, глядя как высокий, худой паренёк пытается протиснуться к нему, не задев стол, уставленный бутылками и бокалами.
Столько людей собралось здесь ещё и потому, что день рождения отмечал не один, а сразу два человека. Рик был младше него ровно на год, родившись в тот же день, что и Оливер – тридцатого июля. По случайности они поступили в Лондонский Университет Искусств на один курс и, с тех пор, часто праздновали день рождения вместе.
Прежде, чем Рик успел сказать что-либо, на диван между ними упал Алекс, бесцеремонно разлив бокал шампанского, стоявший на столе.
– Я надумал спасти вас от скуки, – заявил он, удобно устроившись на диване.
Их однокурсник был уже явно навеселе.
– О, Алекс, мы и без тебя не скучали! – рассмеялся Оливер, сбросив с плеча его тяжёлую руку.
Он поднялся, чтобы достать себе ещё вина, но Алекс остановил его.
– Далеко не уходите, молодой человек! Мы приготовили сюрприз для вас обоих.

Через несколько минут они уже мчали по Нью-Кинг Роуд к самому центру Лондона. Свежий воздух пошёл им на пользу, выветривая уже выпитый алкоголь. Ночь была тёплой, если уместно назвать это ночью: стрелка медленно завершала путь с отметки одиннадцать до отметки двенадцать. Наручные часы поблёскивали на запястье у Оливера, отражая свет фонарей, неоновые вывески, фары проезжавших машин. Водитель управлялся с машиной достаточно лихо, хоть и был совершенно трезв, и время от времени, глядя в зеркало заднего вида, Оливер видел в отражении встревоженное лицо Рика.
– Выкинуть его за борт! – отозвался Алекс на третью по счёту просьбу Рика ехать чуть поосторожнее. Водитель, видимо, также решил игнорировать своего разволновавшегося приятеля, подумав, что немного адреналина ему не повредит.
Автомобиль привёз их к клубу, который считался одним из лучших в городе, и одновременно был в списке тех мест, в которые они, проявив находчивость, могли попасть.
– Хороший сюрприз!
– Это ещё не конец, – рассмеялся Алекс, дружелюбно приглашая всех проходить к входу. – Самое интересное внутри, вам понравится… А тебе даже будет полезно, Рик.

Внутри их встретил красный коридор. Музыка, приглушённо звучащая в этом помещении, обещала заглушить все остальные звуки, как только они зайдут в основной зал. Охранник, горой стоявший в дверях, пропустил их без всяких вопросов, услышав фамилию Алекса. Очевидно, они действительно подготовили заранее этот праздничный сюрприз.
Алкоголь. Один из лучших клубов, в которые они могли пройти. Приятная компания. Громкая музыка, оглушающая тебя на некоторое время даже после того, как ты выйдешь на улицу. Красивые девушки, пришедшие сюда, как и ты, развлечься и хорошо провести ночь. Оливеру однозначно нравился такой план на вечер.
Your own personal Jesus
Чем ближе они подходили, тем громче становилась музыка.
Someone to hear your prayers
И с каждым шагом запах табака наполнял воздух.
Someone who cares
Сзади раздавались голоса ребят. Алекс в чём-то громко убеждал Рика.
Your own personal Jesus
Оливер обернулся.
– Эй, расслабься! Это была шутка, понимаешь ты шутки или нет?
Someone to hear your prayers
– Это не смешно! – Рик явно нервничал.
Оливер видел, что нужно спасать ситуацию.
– А ты больше слушай этого мошенника, – улыбнулся он, попутно потянув Рика туда, откуда доносилась музыка.
Someone who's there
– Он сам не понимает, что для него будет лучше, – заключил Алекс. – Поверь…
Последние слова потонули в заполнившей всё музыке.
Reach out and touch faith
faith...
faith...
faith...

Отредактировано Oliver Morgan (12th Jul 2017 19:07)

Два конверта на столе — два приглашения в счастливую жизнь. Или, хотя бы, в несколько часов таковой.

Собравшиеся за столом заговорщически улыбаются, предвкушая, что виновникам всего происходящего понравится их подарок. До этого часа с ними осталось не так много людей. Разбрелись, разъехались кто куда, развеялись карнавальной толпой. Как искры фейерверка в ночном воздухе. Одни не доехали сюда, трусливо прикрываясь работой, другие пали смертью храбрых в баре, призывно блестящем бутылками.
— Друзья! Коллеги! И несколько совершенно незнакомых мне, но уже приятных молодых людей. Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать день рождения наших приятелей — Оливера и Рика, пусть их бокалы никогда не пустуют, а алкоголь льётся рекой! Я вручаю вам эти подарки — не потому, что я самый ответственный здесь, хотя, это так и есть, а потому, что я один знаю, какой конверт для кого предназначен. Кажется... да, вот так. Господа, протяните руки! Конверты торжественно вручаются Оливеру и Рику, лучшим актёрам в этом чёртовом городе! Меня в расчёт не берём. За Рика и Оливера!

Бокалы столкнулись под весёлые крики, все улыбались и поздравляли, каждый хотел обнять, тянулся похлопать по плечу. Сквозь этот фестиваль радости, дружелюбия и веселья, щедро приправленного алкоголем, снова показалось довольное лицо Алекса, как бы говорившее своим видом "знаю то, о чем вы не догадываетесь". Глядя преимущественно на Рика, отчего-то схватив за плечо Оливера, он кивал в сторону подарка, делая одному ему понятные пьяные знаки и что-то увлеченно говорил, но музыка так гремела, что слов было не разобрать. Глаза задерживаются на стекле его бокала, пытаясь поймать разноцветные блики. Свет меняется, окрашивая жидкость в тёмно-синий цвет, ещё одна вспышка прожектора — и вот стекло переливается красным, почти переходящим в чёрный.
— Через секунду вернусь, — бросил Оливер, выходя из-за стола, спустя несколько минут, спустя тысячу поздравлений.

Ему хотелось немного тишины и не таких слепящих глаз красок.

Прохладный ночной воздух окатил его приятной свежестью. Не успел он толком напиться этим воздухом, как к нему подошёл человек.
— Эй, мистер! Вас то я и ждал. Вы празднуете день рождения? Нет-нет, никаких вопросов! Ваш друг строго-настрого мне запретил говорить что бы то ни было. Пусть это будет сюрприз, так он сказал! Да я, признаться, и сам не знаю ничего! — незнакомец тянул его к машине, обрушивая на него поток ничего не значащих фраз. Оливер позже и сам не мог сказать, почему пошёл за ним. Этот человек знал, что у него день рождения, называл имена его друзей и алкоголь тихо нашептывал ему, что его ждёт весёлое приключение.

Вывески снова мелькали за окном неоновым светом. Оливер переключил внимание на конверт, который так и держал в руке.

Белый конверт. Без подписи.

Осторожно он надорвал краешек, вышло неаккуратно, но, кажется, обошлось без жертв. Оливер достал плотный листок из какой-то необычной бумаги. Фотография женщины. Снизу красивым витьеватым почерком подпись:
[indent]

— Приехали! — водитель указывает рукой на противоположную сторону улицы, где стоит белый дом.

— Что ещё за?..

Шутки.

Оливер оглядывается, и с удивлением обнаруживает, что машина уже заворачивает за угол, подмигнув светом фар на прощание. В голове смутным эхом звучит фраза, сказанная Алексом в клубе, и теперь только дошедшая до адресата: "Лови момент, дружище. Лови момент".

Что же, это и есть подарок? Не мог же он, в самом деле?.. Мысль обрывается, Оливер улыбается сам с собой, понимая, что мог. Алекс и не на такое способен.

Оливер нажимает на звонок, и дверь в дом открывается перед ним.

Отредактировано Oliver Morgan (17th Jul 2017 19:28)

В глубине души догадываясь о том, зачем здесь оказался, он всё же смутился, увидев женщину, встречавшую его в кружевном пеньюаре, тенью закрывавшем её тело, спадая до самого пола и превращаясь уже в тень настоящую. Хозяйка дома (хозяйка ли?) была привлекательна той красотой, какой обладают лишь взрослые женщины – должно быть, ей было около тридцати. Привлекательность этого рода требует определённых трудов, полируя естественную красоту, пока она, наконец, не заблестит, как ювелирное украшение. Встретившая его дама выглядела дорого. Окинув его ненавязчивым взглядом, не более пристальным, чем те, которые получают любые новые знакомые, она пропустила Оливера в дом.
– Добрый вечер. Не представляю, где я, но, похоже, я попал в нужное место.
Невольно улыбнувшись этой странной фразе, он огляделся, пытаясь оценить, дать определение помещению, в котором оказался. Хорошо обставленный дом и полнейшая тишина, совсем не похоже на шумные театральные бордели, выстраиваемые на сцене придирчивым режиссёром, на эти карнавалы разврата с их громким пьяным весельем, развевающимися юбками и кричащего оттенка губами на нахальном лице куртизанки – то ли дионисийские игры выпирали из тьмы веков, то ли фестиваль красок решил устроить там свою бессменную резиденцию.
– Здравствуйте.
У неё был красивый и глубокий голос, ей под стать, он растекался по комнате, как тени, как кружева её одежды. Оливер совсем не чувствовал себя пьяным, но опыт подсказывал, что это ощущение обманчиво, не так мало было выпито, чтобы из-за простой поездки на машине вино могло окончательно выветриться из головы. Должно быть, от него пахло алкоголем… и сигаретами, да, запах сигарет точно должен был остаться на одежде, на волосах, на коже – на кончиках пальцев. Изобразить из себя совершенно трезвого человека Оливер и не пытался, нет ничего хуже пьяного, который пытается показать, что он не пил. И всё же он надеялся, что не настолько пьян, чтобы общаться с ним было неприятно.
– У Вас сегодня День Рождения. Давайте отпразднуем его.
И вот, он стоит в прихожей чужого дома с незнакомой женщиной, не удосужившись представиться, не зная её имени; пожалуй, ему нравился такой расклад. Было в этом что-то настолько же притягивающие, как и в ночи, проведённой с человеком, к которому не испытываешь любви. Да, страсть, желание, только никакой любви, разбитых бокалов и сердец, и всех этих дешёвых драм с переигравшими актёрами. Впрочем, привлекало в этом и то, что такие связи не признавались обществом как нормальные, однако практикуясь повсеместно. Запрет увеличивает ценность.
Незнакомка будто прочитала по нему эти мысли, приложив палец к его губам, она мягко сказала:
– Зовите меня просто – Женщина. Можете сказать своё имя, можете скрыть его. Можете отказаться от сессии, но ручаюсь, что пожалеете позже. Переступая порог этого дома, Вы соглашаетесь на мои правила и будете говорить только с моего разрешения. Будете делать то, что хочу я. Я хочу разделить бутылку шампанского, и Ваш праздник.
И развернувшись, незнакомка уплыла в глубину дома. Словно вопрос о его пребывании здесь уже был решён, словно не могло быть возражений, если Она чего-то хочет.

Конечно, он не собирался никуда уходить. Возможно, Оливер был пьян, но сумасшедшим не был точно. Поэтому отказываться от общества этой прекрасной Женщины, он не собирался. Похоже, праздник обещал быть интересным.

Оливер последовал за ней внутрь дома. Заходить в комнату за женщиной актёр не спешил, прислонившись к дверному проёму мужчина наблюдал, как она зажигала свечи и ароматические палочки, одну за другой, постепенно наполняя комнату тёплым светом и тягучим запахом. Незнакомка смотрела в другую сторону,  не видно было её лица, только тугие чёрные локоны, извиваясь, соскальзывали с белой шеи.
– Мне приятно разделить с Вами бутылку шампанского, и мой праздник, – улыбается он, повторяя слова, сказанные ей же самой в прихожей. Столкнувшись с ней взглядом, он проходит в комнату и понимает, что невольно пытается поймать её реакцию, сомневалась ли она, что он придёт вслед за ней? Могла допустить возможность отказа, поскольку ничего проще нет в незнакомой ситуации, чем развернуться и уйти… и ничего глупее.
– Леди предпочитает открывать бутылки шампанского сама, или не откажется от моей помощи?
Ах да, ему же можно говорить только с её разрешения! Оливеру привычно было играть по чужим правилам… но не для того ли они нужны, чтобы иногда их нарушать?

Правила существуют для того, чтобы их нарушать. Власть забирает не тот, кто достоин владеть, а тот, кто осмелится её взять. Вот в чём вся штука.
Бери, что хочешь, и будь, что будет – говорят ещё не повзрослевшие девочки, запивая джин водкой, говорят, сидя на бетоне парковок торговых центров, или слушая джаз в американском кафе 30-х, говорят в любой стране мира, говорят во все времена. Ничего не может быть глупее. Однако доля истины и в этом есть. Незнакомка стояла к нему спиной, задумчиво повторяла фразу, не сказанную им, но первой приходящую на ум в подобной ситуации. Правила, правила…
– …какой смысл идти по чьим-то следам. Вы согласны?
– Более чем.
Женщина стояла неподвижно, отвернувшись от него. Её выражения лица он не видел, а интонация может сказать так немного, когда имеешь дело с умным человеком, в ней же интеллект выдавало всё: умение вести диалог и манера держать себя, сдержанность эмоций и даже изящная красота её одежды. Она держала в руке свечу, зажжённую, но так и не получившую своего места в комнате. И вдруг плавно развернулась к нему.
Оливер снова глядел на её чёрные локоны, змейкой скользившие по тонкой шее, по ключицам, легко угадывавшимся через тени одежды. У неё были тонкие черты лица, аккуратные и резкие, словно кто-то очень смелый орудовал резцом в небесной мастерской. Красные губы выделялись на её белой коже, и на секунду в его памяти промелькнула другая девушка с ярко-красной губной помадой, смотревшейся на ней вульгарно и неуместно, совсем не так, как на этой женщине. В беспорядке падали тёмные волосы с плеч, свет дрожал, пробиваясь сквозь листья деревьев в парке и запах пыльных дорог, раскалённых июльским солнцем, мешался с цветочным запахом её волос. Оливеру было шестнадцать лет. Как давно это было, словно в другой жизни. Он усмехнулся этому искажённому сходству. Должно быть, судьба привела его сюда.
Женщина, кажется, тоже рассматривала его… прикидывала, что за зверь попал к ней в капкан сегодня? Огонёк свечи дрожал в её руках, из-за полумрака Оливер не видел её глаз.
– Откройте бутылку, – наконец, сказала она.
Он сделал то, что она просила. Наполнив один бокал шампанским, Оливер огляделся в поисках второго, но его не было.
– Здесь только один бокал, таковы сегодняшние правила. Выпив из него, двое будут знать мысли друг друга, так говорит легенда. Но вы ведь не боитесь. Вы этого хотите.
Шампанское в бокалах светилось, пронизанное тёплым светом зажжённых свечей… огненные блики тонули в золоте спиртного, проходя сквозь стеклянные стенки насквозь, навылет. Он хотел этого.
– За чудесную встречу, – сказал Оливер и отпил несколько глотков. Затем он протянул бокал женщине, позволив ей закончить этот необычный ритуал.
Дело было сделано, бокал опустился, и стенки его стекла попали точно под огонь одной из свечей, блик света рикошетом упал на губы незнакомки. Этот отблеск действовал ему на нервы, позже Оливер и сам не мог бы объяснить почему – должно быть, по той лишь причине, что он был пьян. И чтобы убрать навязчивого призрака с губ незнакомки, Оливер поцеловал её.
От неё пахло дорогими духами, совсем не цветочным шампунем с мальвой, но давнишний призрак его первой настоящей любви не желал уходить, тенью присутствуя в комнате и сливаясь с незнакомой женщиной. Должно быть, виноват был алкоголь и полумрак, и черт знает что ещё, однако чем больше он тонул в ней, тем ярче становился образ из его памяти, тем больше он находил сходств.

Оливер прежде никогда не посещал домов такого рода, отчасти потому, что не страдал от недостатка внимания женщин, готовых отдать свою любовь, как принято в обществе, за ответные чувства, а не за чётко определённую сумму, списанную с вашего счёта или вытащенную из кошелька. Может быть, первым красавцем он и не был, однако резкость и угловатость черт его лица окупалась обаянием, той внутренней свободой, присущей всем профессиональным актёрам. Поход в бордель представлялся ему неплохим приключением. Он был далёк от консервативных представлений о морали, – не раз они ставили пьесы, прямо или косвенно связанные со всем этим подпольным, до конца непринятым обществом, миром. Но любое его желание ближе познакомиться с тем, о чём он рассказывает со сцены, останавливало представление об этих домах, как о местах грязных, не имевших ничего общего ни с понятием здоровья, ни с понятием гигиены.
Оливер ошибался во всём. Кроме, пожалуй, запаха. Благодаря зажжённым ароматическим палочкам, воздух здесь был именно таким, как он себе и представлял – тяжёлым, одуряющим, заползавшим тебе в голову, лишая малейшей возможности ясно мыслить. Под действием этого пьянящего дурмана и выпитого алкоголя, ему казалось, что эта женщина вправду любит его, и он уже готов был принять эту любовь и ответить ещё большей. Не зная даже её имени, Оливер думал, что понимает многое о ней самой, то ли из-за мнимого сходства с той, давно ушедшей в прошлое, девочкой, то ли ещё по каким неведомым причинам, и не хотел отпускать её ни на секунду, теперь никогда. Что ж, такова работа актёров и куртизанок – заставить людей поверить в те чувства, которых не существует в действительности. А чтобы заставить других поверить в ложь, нужно, прежде всего, самому верить в неё. Оливер без труда погружался в любые предлагаемые обстоятельства, какие диктовали ему условия игры, он был хорошим актёром.
– Я люблю тебя, – так он говорил каждой девушке, с которой когда-либо был близок.
Оливер не пытался солгать или обмануть эту женщину, он только говорил то, что чувствовал в данную секунду. К тому же, он сам не был уверен, разговаривает ли сейчас с этой женщиной или с воспоминанием, пришедшим из забытой, другой его жизни. Да и она, пожалуй, была слишком умна и наверняка тысячу раз слышала эти слова, чтобы принимать их за чистую монету. Всерьёз ничего не говорится, когда вы оба уже потеряли почву под ногами.
Оливеру хотелось, чтобы и она чувствовала то же самое. Относится к ней, как к женщине, выполняющей свою работу, и потому чем-то ему обязанной, Оливер не мог. И ему казалось, что она так же испытывала к нему чувства, пусть и на одну ночь, когда он сталкивался с её глазами, странно блестящими в тусклом тёплом свете.

Оливер знал, что наутро его скорее всего отпустят все чувства, возникшие сейчас. Он уже начинал ощущать, как тёплая, затянувшая его сперва, волна любви и необъяснимой близости, постепенно отходит, подчиняясь закону всех морских приливов и отливов. Ему хотелось закурить, но он не уверен был, можно ли делать это здесь, в доме, потому сперва спросил об этом, мимоходом в очередной раз отметив, какой удивительной красотой обладала эта женщина.